Рабство и крепостное право

«Чем отличалось крепостное право от рабства?» Вот уже несколько десятилетий школьные учителя истории терзают этим вопросом своих учеников. Хуже того, его иногда задают университетские преподаватели студентам. Если бы за это не ставили оценки, то я бы счел наличие данного вопроса глупой игрой, когда одна сторона может только высказывать догадки, а другая сторона знает ответ, но этот ответ заведомо неверный. Если ваш учитель или преподаватель пускается в рассуждения о том, чем крепостной отличался от раба, то он сразу не прав. Единственный правильный ответ на этот вопрос: «Ничем!» Потому что крепостной крестьянин был самым обычным рабом.

Дети в избе. Иллюстрация 1884 года. Позаимствована у фонда wikimedia

Что такое рабство и крепостное право
Давайте начнем с того, что статус раба определяется не занятием, уровнем жизни, состоянием здоровья или степенью экономической зависимости от других. Возможно, кто-то будет удивлен, но истории известны случаи, когда рабы становились богатыми и влиятельными, так что от них зависели тысячи других свободных людей. Рабство – это правовое положение. Согласно международной «Конвенции о рабстве», принятой в 1926 году, раб является чьей-то собственностью. Причем, не обязательно законной.
Что касается понятия «крепостное право», то это вообще не правовой термин. Он появился в Российской империи лишь в первой половине XIX века в связи с обсуждением крестьянской зависимости от помещиков, но в юридической нормативной практике никогда не применялся. Даже знаменитый манифест 19 февраля 1861 года, который иногда называют манифестом об отмене крепостного права, ни разу об этом самом праве не упоминал. Его использовали писатели и общественные деятели исключительно в полемике между собой.
Наряду с термином «крепостное право» относительно помещичьих крестьян в Российской империи применяли также термин «рабство». Как тут не вспомнить Александра Пушкина, который в стихотворении «Деревня» упоминал «дворовые толпы измученных рабов». Возможно, вас этот пример не убедит, так как А. Пушкин был поэтом и имел право на некоторые поэтические вольности. Тогда следует упомянуть сенатора, почетного члена Императорской российской академии, позже министра народного просвещения Сергея Уварова, который в официальной записке на французском языке называл положение крепостных «servitude personnelle», то есть «личное рабство». Однако слово «рабство» на русском языке XIX века имело явный негативный оттенок. Возможно, это предопределило популярность понятия «крепостное право».
Между тем, слово «крепостной» возникло намного раньше «крепостного права» и означало то же, что и «раб». Вот, что по этому поводу писал Василий Ключевский, знаменитый историк конца позапрошлого – начала прошлого века: «Крепостью в древнерусском праве назывался акт, символический или письменный, утверждавший власть лица над известной вещью. Власть, укрепленная таким актом, давала владельцу крепостное право на эту вещь. Предметом крепостного обладания в древней Руси были и люди».
От древнерусского права перейдем к законодательству XIX века. Согласно российскому «Своду законов о состоянии людей в государстве» (1835), крепостной являлся частной собственностью владельца (статья 611), мог быть куплен и продан, наказан (статья 596), насильно переселен (статья 605), переведен в дворовые (статья 591), отдан в услужение посторонним людям (статья 592), был лишен прав на недвижимое имущество, в том числе на дом, в котором жил (статья 664). Таким образом, он был рабом!

Во всем виновата теория формаций?
Почему же современные учебники и учителя говорят иное, находят какие-то отличия между рабством и крепостным правом?
Дело в том, что с отменой крепостного права в 1861 году, этот термин никуда не исчез, а продолжил свое существование, в том числе в трудах российских историков. В. Ключевский признавал, что работы историков его времени были направлены не на выяснение сущности крепостного права, а на его историческое развитие и значение. Ну, это как, если бы мы не знали, что такое репейник, но пытались найти его ростки в диком поле. Здесь стоит отметить позицию самого В. Ключевского, который полагал, что истоки закрепощения крестьян надо искать в развитии отношения к холопству, то есть древнерусскому рабству. К сожалению, позже его мысль была забыта. Большинство учебников о ней даже не вспоминает.
После Октябрьской революции в историческую науку СССР начал внедряться исторический материализм – марксистское учение о развитии общества. В трудах К. Маркса есть такое понятие, как «прогрессивные эпохи экономической общественной формации». В советской версии исторического материализма они трансформировались в «общественно-экономические формации», которые различались по способу производства. Первой шла примитивная первобытная формация, затем рабовладельческая, за ней феодальная, капиталистическая и в самом конце коммунистическая. У каждой формации от рабовладельческой до капиталистической были основные антагонистические классы эксплуатируемых производителей и заправляющих всеми делами эксплуататоров. Соответственно, в рабовладельческой формации основными эксплуатируемыми считались рабы, эксплуататорами – рабовладельцы. В феодальной формации феодалы эксплуатировали зависимых крестьян. В капиталистической буржуазия выжимала соки из пролетариев.
Теория, скажу вам, так себе, потому что часто не соответствует исторической реальности. В некоторых обществах, которые марксисты определяют как рабовладельческие (например, в Древнем Египте), рабы не играли существенной роли в производстве. Зато в обществах, которые марксисты считают капиталистическими (например, в США в первой половине XIX века), рабовладение давало изрядный прибавочный продукт и прекрасно уживалось с капитализмом, пока не было отменено в чисто политических целях. Но советским историкам выбирать не приходилось. Партия сказала следовать марксизму, и они следовали марксизму.
В тридцатые – сороковые годы прошлого века в СССР происходило переписывание истории Древней Руси. Один из важнейших вопросов, который при этом обсуждался, прошла ли средневековая Русь через рабовладельческую формацию или миновала ее, перепрыгнув из первобытной формации сразу в феодальную. В спорах последние точки над Ё поставил обласканный сталинскими премиями и званиями академик Борис Греков. В самом начале он вроде бы соглашался с важной ролью рабства среди восточных славян в средние века. Отрицать это не имело смысла, так как существование рабов зафиксировано во всех сохранившихся правовых и актовых документах. Однако затем он поменял позицию и стал преуменьшать роль рабства в восточнославянском обществе.
Критикуя В. Ключевского, академик посчитал, что отождествление крепостного права и рабства является «методологической ошибкой» предшественника. Б. Греков писал, что раб – это «собственность хозяина, живет на иждивении хозяина, средств производства не имеет, работает господским инвентарем на хозяина, никаких государственных повинностей не несет и рассматривается как объект гражданского права».
Даже в его время было понятно, что такое определение никуда не годится. Положение рабов в различных обществах существенно различалось, более того различалось положение разных категорий рабов в одном и том же обществе. Например, в Древнем Риме и Вавилоне рабы имели право на собственность, содержали мастерские или вели крестьянское хозяйство. В англосаксонском законодательстве короля Альфреда Великого прямо говорилось, что раб имеет право продавать и покупать. В древней Месопотамии рабы не только заключали сделки, но и выступали от своего имени в суде. Известен случай храмового раба Гимиллу из Урука середины 1 тысячелетия до нашей эры, который ловко манипулировал законами, чтобы избежать судебного наказания за воровство имущества. В древних Афинах законы защищали прежде всего свободных, а не рабов, но афинский составитель судебных речей Исократ признавал, что осудить раба на смерть может только суд. Вообще, любое общество стремилось контролировать рабовладельцев. Им разрешалось наказывать рабов, но жестокие увечья или убийства обычно запрещались.
Далее, Б. Греков определил положение крепостного: «Крепостной крестьянин имеет собственное хозяйство, основанное на личном труде, а в силу зависимости от своего хозяина-феодала обязан ему феодальной рентой и в то же время несет многочисленные государственные повинности». Таким образом, светило советской исторической науки самовольно отождествил крепостного с феодально-зависимым. В этом случае он разошелся даже с К. Марксом, который не видел различий между рабами и российскими крепостными. Об этом говорит письмо К. Маркса к Ф. Энгельсу 11 января 1860 г.: «По моему мнению, величайшие события в мире в настоящее время – это, с одной стороны, американское движение рабов, начавшееся со смерти Брауна, и, с другой стороны, – движение рабов в России». Но, если бы не эта хитрая манипуляция с определениями, вряд ли Б. Греков вообще смог бы доказать существование феодальной формации.

Когда все формы эксплуатации вместе
Важно понять, что феномен существования зависимого крестьянства действительно имел место в истории. Причем, он возник не после падения западной Римской империи и даже не в последние века ее существования. Зависимые от владельца земли, зачастую ограниченные в праве свободного перемещения крестьяне были известны уже в Древнем Египте и Древней Месопотамии. В Древней Греции в классический период зависимые войкеи сохранялись на Крите, пенесты – в Фессалии, илоты – в Спарте. В Аргосе зависимость крестьян была отменена в конце архаического периода. Взамен, богатые аргосцы стали нанимать свободных граждан или эксплуатировать рабов.
В средневековой Европе существование зависимых крестьян ничуть не мешало рабовладению. Причем, рабов могли осаживать на землю, разрешать им пользоваться произведенной продукцией, но при этом рабы все равно оставались рабами, так как принадлежали владельцу. Феодально-зависимые крестьяне были лично свободными. Их можно было принуждать отрабатывать повинности, запрещать переход к другому владельцу земли, но не продавать и покупать, а также самовольно переселять с места на место. Древняя Русь, раннее Московское государство и Великое княжество Литовское в этом смысле мало отличались от других европейских государств. Здесь наряду с рабами (челядью, холопами, отроками) упоминались зависимые группы населения (смерды, закупы, рядовичи, тяглые, непохожие).
Но советские историки, как правило, мало обращали внимания на правовые различия в положении подневольно трудящихся. Все они с легкой руки Б. Грекова были записаны в крепостные, причем это касалось не только древнерусского общества, но и западноевропейского. Хотя рабство просуществовало в европейских странах до конца XVIII – XIX веков, упоминать о нем считалось дурным тоном.
После развала СССР авторы постсоветских учебников по истории легко отказались от политического учения К. Маркса, но не от искаженного исторического материализма. Разве что присовокупили к нему не менее сомнительный цивилизационный поход А. Тойнби, даже не задумываясь о том, что теории К. Маркса и А. Тойнби явно противоречат друг другу. Им не уступают авторы трудов по правоведению и истории экономики, профессиональные юристы и экономисты. Видимо, пользоваться отработанными схемами проще, чем изучать, что и откуда пошло.

Все еще историческая загадка
Итак, в средневековой Руси были рабы и зависимые крестьяне, но, сколько было тех и других, никто точно не знает. Переписей в то время не проводили. Большинство историков склоняется к мысли, что обе категории составляли лишь малую долю по сравнению с полностью свободными людьми. Но в 1858 – 1859 годах крепостные, то есть рабы насчитывали 37,51% от всего населения европейской части Российской империи. Как и когда крестьяне попали в рабство?
Вопрос интересный, так как однозначного ответа на него нет. Историки второй половины XIX – начала XX веков раскололись на два лагеря. Одни полагали, что во всем виновато государство с его законами, поддерживавшее интересы помещиков. Другие считали, что крестьяне попадали в кабалу в результате разорения. В немалой степени благодаря все тому же Б. Грекову в советской исторической науке закрепилась первая точка зрения. В результате появилась знаменитая хронология под названием «Этапы закрепощения». Она начинается с введения Юрьева дня в 1497 году и заканчивается то ли Соборным уложением 1649 года, то ли податной реформой Петра I. Поскольку территории Беларуси и Украины были включены в состав России относительно поздно, там разработали собственные хронологии. Так, в Беларуси первой ласточкой закрепощения считают великокняжеский привилей 1447, а оформлением – Статут 1588 года.
Лично мне все эти хронологии кажутся весьма сомнительными. Их главная проблема в том, что они объясняют, как крестьяне попали в зависимость, но не как стали собственностью помещиков. Логично было бы вернуться ко второй точке зрения. Но для этого надо освободиться от путаницы в определениях, внесенной Б. Грековым, а это оказывается не таким уж легким делом.

Автор текста: Дмитрий Самохвалов
Понравился материал? Буду благодарен за репост в социальных сетях
Если у вас есть, что добавить по теме, не стесняйтесь комментировать